АВТОР: ВИКТОР ЛЕОНИДОВ
«Мы – пленники здесь, на Западе…»
(Первый выпуск «Солженицынских тетрадей»)
« …45 лет назад, ещё даже не предвидя своего изгнания, Александр Исаевич писал в «Архипелаге ГУЛАГ» о русской эмиграции – писал о том, что в Гражданскую войну произошёл отток значительной части культурных сил России – этот отток увёл от нас большую важную ветвь русской культуры. Он говорил, что каждый, кто истинно любит русскую культуру, будет стремиться к воссоединению обоих ветвей, и лишь тогда она достигнет полноты, и лишь тогда она обнаружит способность к неущербному развитию!».
Так говорила Наталья Дмитриевна Солженицына, выступая на вечере, посвящённом 15–летию Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына. Научного и культурного центра на Таганке, который был создан по воле покойного писателя и который стал своего рода живым мостом между Россией и огромным русским миром за её пределами.
Со всех сторон земного шара присылают потомки изгнанников архивы, картины, фотографии, там проходят семинары, кинофестиваль «Русское зарубежье», там в самых современных условиях хранятся документы и книги, открыт читальный зал для исследователей. Символом Дома стало издательство «Русский Путь», одно из самых уважаемых в России.
Недавно там увидел свет первый выпуск «Солженицынских тетрадей» – книги, ставшей событием для всех, кому дорога история русской литературы. Да и вообще культура нашей страны. Потому что, наряду с материалами, в которых анализируется наследие Александра Исаевича, опубликованы неизвестные строки великого писателя. В том числе и его переписка с одной из самых замечательных женщин, когда либо рождавшихся на русской земле.
«…Когда же родится критик, который объяснит фразу Солженицына? Легче всего с особенностями словаря, а синтаксис? Скрытый ритм при отсутствии явного? Ёмкость слова? Новизна движения, развития мысли? Кто поднимет такую работу или хотя бы начнет её? Для того, чтобы анализировать, надо привыкнуть, перестать обжигаться – а мы прикованы к смыслу, сведениям, обжигаемся болью..»
Так писала Лидия Корнеевна Чуковская Александру Исаевичу Солженицыну в Европу. Через два года после его высылки, с надёжной оказией, но всё-таки абсолютно не зная, дойдёт письмо или нет. Ибо любая официальная почтовая связь с опальным писателем была запрещена властями.
Чуковскую и Солженицына роднило многое. И общая судьба, и многолетняя личная дружба, но, наверное, главное – потрясающая, какая-то идущая из глубин веков яростная, самосжигающая борьба за правду. Так, наверное, бились за свою веру старообрядцы, раскольники, которых не мог устрашить никакой костёр .
Лидия Корнеевна сравнивала «Архипелаг ГУЛАГ» с вечевым колоколом, с могучим словом Аввакума. И абсолютно то же можно было сказать о самой Лидии Чуковской, о её войне за справедливость, которую она вела с огромной системой советской лжи. Недаром одним из главных героев этой удивительной женщины всегда оставался Герцен.
Она ничего и никого не боялась. Её письма и обращения, ходившие в Самиздате, читались взахлёб. Потому что поразительная откровенность и смелость сочетались в строках Чуковской с подлинным литературным талантом. С ныне почти забытой золотой традицией русской литературы, когда каждое слово проходило через душу и сердце автора.
И вот сегодня её мечты о серьёзном, исследовательском подходе к творчеству Солженицына получили новое воплощение. Только что, к очередному дню рождения Александра Исаевича, в московском издательстве «Русский Путь» увидел свет первый выпуск «Солженицынских тетрадей».
Как написал в предисловии его главный редактор Андрей Немзер, альманах явился продолжением большой и систематической работы, который в Доме русского зарубежья имени Александра Солженицына вёл и ведёт отдел по изучению наследия великого писателя. Ибо давно назрела необходимость издания, где под одним сводом соединились бы самые различные материалы и исследования, связанные жизнью и творчеством русского пророка ХХ века.
Конечно, одна из главных жемчужин «Тетрадей» – это доселе неопубликованные тексты самого писателя. И здесь всех ждёт новое потрясение как от его дара, так и от обжигающих строк Лидии Корнеевны. Впервые публикуется их переписка за 1974 – 1977 годы.
К этому времени Александр Исаевич был уже в Европе. Письма эти передавались через границу с надёжными людьми, но всё равно их часто изымали при обысках. Александр Исаевич писал на сложенных тоненьких листках, чтобы занимали как можно меньше места. Лидия Корнеевна к тому времени почти ничего не видела и выводила буквы крупным фломастером.
«Дорогой Александр Исаевич!
Вы окружены и русской речью и русскими книгами. Конечно, это не всё, что составляет «почву», но я верю: сломанная рука срастётся. Не знаю, какие нужны дощечки и гипс, но верю – срастётся и пойдут, толкая одна другую, страницы».
Так отвечала Лидия Корнеевна на письма, в которых нобелевский лауреат описывал ей своё состояние за границей. Невероятную, непреодолимую тоску по Родине.
«Так всё крутишься днём с делами, и будто всё ничего. А ночью проснёшься, и дико защемит: да куда ж я попал? что же это со мной делается? Да как бы это хорошо сейчас проснуться в Переделкине или, по первому холодку, переезжать в Берёзовку? Когда вернусь ( вернусь, конечно, всё уже будет сдвинуто и неизвестно), в какой точке России мне придётся доживать свой век».
Поражает, что тогда, только что изгнанный, писатель был абсолютно, до последнего уверен, что снова вернётся.
Чуковская отвечала так, как жила. С предельной искренностью и ясностью.
В этих письмах и оценки Чуковской публицистики Солженицына, вызвавшей такой переполох на Западе, и её собственные размышления о судьбах России и закономерностях русской истории, об эмиграции, о роли православной церкви, о еврейском исходе из СССР. Его ответы, сжатые, точные, упругие, где каждая мысль всегда полностью отточена и ясна до предела. Они часто спорят, но сквозь все несовпадения мнений просвечивает любовь и беспокойство друг за друга.
«Уважаю верующих, завидую им, их стойкости, их мужеству, ненавижу гонителей. Но сама верить – нет. При этом и извинения не имею никакого: не было у меня пионерского детства и безбожной комсомольской юности. В детстве – религиозная, православная и любимая бабушка; лампадка; утреня… Всё «как у людей», не могу жаловаться…
Если воскрешение России должно совершиться через Церковь, то я счастлива буду воскрешению, но сама останусь на паперти. В Церковь мне дороги нет, мне там всегда неловко, непритягательно. Это – чужой Дом, чужая святыня..», – пишет Лидия Корнеевна. И Александр Исаевич отвечает. Обдуманно, выверенно: «…Отдельные люди могут быть безупречно нравственными и без религии. Но целые общества – никогда. Итак, когда безверие приобрело масштабы национальные или всеземные – надеяться больше не на что. Религия совсем не сводится к нравственности и не её единственную имеет целью. Оригинальность России много веков была не только в общине…, а и в том, что вся психология жизни была пронизана христианством, очень впитали мы его когда-то – а теперь успешно вытравили из нас».
И, конечно, поражает уверенность Солженицына, что он обязательно вернётся. Во многих строках звенит тоска по Родине, которую он так любил. « Мы пленники здесь, на Западе» – писал он.
«Во всех разнообразных испытаниях, какие уже за моими плечами, ещё не хватало, действительно, этого: изгнания, чужбины . Удивительно, как, при самом избыточном и назойливом изобилии, это может не ощущаться ни осязанием, ни кожей, ни языком – всё какое-то ни того вкуса. Как будто всё есть, завались…а главного нет, и как будто всё ненастоящее. Может быть, со временем и пройдёт. Поскольку я вечный оптимист, то духом не падаю, и надеюсь в считанные годы, меньше, чем пальцев на руках, быть в России назад».
Александр Исаевич, как сейчас уже широко известно, отдыхать не умел. Абсолютно вся жизнь его подчинялась исключительно работе. Любые малейшие детали и встречи, которые могли быть полезны, всегда заносились на бумагу. Непрестанная работа по осмыслению окружающего и происходившего постоянно шла в нём.
Так было и в лагере, где он создавал свои произведения, не имея ни листка, ни карандаша, так было и в годы преследований, когда никто не мог дать гарантию, останется ли он жить на следующий день или нет. И, конечно, по такому же распорядку шла жизнь в годы, которые он мог спокойно отдать работе
Наталья Дмитриевна Солженицына представляет в «Тетрадях» очерки писателя из его «Литературной коллекции».
Так назывались заметки , которые Солженицын набрасывал во время чтения тех или иных произведений. Как он сам писал : « Заметки эти – вовсе не критические рецензии в принятом смысле… Каждый такой очерк – это моя попытка войти в душевное соприкосновение с избранным автором, попытаться проникнуть в его замысел, как если б тот предстоял мне самому».
Страница 1 – 1 из 5