АВТОР:  МИХАИЛ КЛУШАНЦЕВ

 Наша беседы с отцом за вечерним чаем в последние годы стали традиционными. Я часто возвращался с работы домой поздно – бизнес начала 90-х держал за горло, почти не давал прибыли, был предельно опасным, даже в такой, казалось бы, высокотехнологичной области как разработка компьютерных программ, чем мы в основном и занимались в созданной мною c другом частной фирме коллективом человек двадцать. Государство и законность безропотно уступили место во всей стране правилам жизни по бандитским понятиям. Отец, уже слабеющий в свои 80 с лишним, старался днём отдохнуть и встретить меня вечером достаточно бодрым и готовым пообщаться. Беспокоился обо мне. Ждал новостей. 
    Засиживались с ним допоздна. 
    Стремясь оторваться от проблем дня, однажды я решился сменить тему.
   Давно хотел задать ему один важный для меня вопрос. Но всё было как-то не ко времени и месту. Понимал, что не на пять минут. Но почему именно этот вопрос? Объясню историю его появления. 
    Позади окончание Ленинградского института авиационного приборостроения по специальности «Приборы и системы летательных аппаратов». Как выглядят и устроены эти аппараты, усвоил за несколько лет на военной кафедре института. Каждую пятницу целый день просиживал на занятиях в аудитории под крылом зенитной ракеты и с дотошностью молодого хирурга изучал её внутренности. А как реально летают эти «аппараты» – узнал, попав на два года старшим лейтенантом в ракетные войска ПВО. Серьёзно увлёкся уникальной сложностью и технологиями создания такой техники. Написал и защитил диссертацию. Уже и СССР успел открыть космическую эру, возглавить гонку в освоении околоземного пространства, а затем и уступить первенство американцам, а я всё ещё почти ничего не знал о Генеральном Конструкторе наших ракетно-космических систем Сергее Павловиче Королёве. Я понимал, у них там в «оборонке» цензура, секретность, национальная безопасность… Но даже отец долго скрывал от меня сам факт своего знакомства и общения с Королёвым. 
    А мне очень хотелось узнать, что же было стимулом этих отношений для столь разных по статусу и профессии двух личностей? С одной стороны – академик, уникальный конструктор, начальник, стоявший выше руководителей целого ряда ключевых государственных министерств. С другой – кинорежиссер научно-популярного кино, пусть даже талантливый, но с периферии – из Ленинграда. 
    Наконец, я решился.

    – Папа, давай лучше о Королёве. – попросил я. – Почему он поддерживал с тобой контакт? Вы такие разные. Он – вона как высоко. А ты ведь не физик, не ракетчик, не математик… 

    Отец на минуту задумался, откинувшись на спинку стула и вспоминая что-то, ушёл в себя. Затем, положив свои тяжёлые мускулистые руки на стол, стал загибать пальцы один за другим:
    – Ну, во-первых, мы оба, в первую очередь, инженеры. И легко находили общий язык, когда заводили речь о конструкциях наших киношных макетов космических кораблей, орбитальных станций, скафандров или о моих изобретениях для комбинированных съёмок.
    Во-вторых, он увидел во мне популяризатора его творческих идей и замыслов в освоении космоса, вероятно, способного популяризатора, вообще. Иначе я был бы ему не интересен.
    В третьих, нас обоих увлекала возможность контактов с другими цивилизациями, поиск путей обнаружения разума во Вселенной. И он стремился вовлечь меня в круг своих единомышленников. Через него я познакомился с уникальными учёными. Многие из них стали моими консультантами по картинам и рецензентами книг. 

    – А как вы встретились в первый раз? 

     Отец улыбнулся, глядя куда-то в угол нашей крохотной кухни, отодвинул стакан с остывшим чаем. Я стащил с его блюдца кусочек сахара. Это блюдце всегда присутствовало рядом с ним. Мать постоянно сокрушалась: столько сахара – до добра не доведёт. И оказалась права: он заработал-таки на старости лет диабет. Но упрямо верил, что это незаменимое питание для его мозга. 
    – Сколько лет тебе было в 65-ом, когда я закончил картину «Луна»? – не глядя на меня и улыбнувшись, спросил отец. – Правильно, двадцать… За эти твои двадцать я сделал шесть картин, и все они получили международные премии. 
    – Ещё бы не помнить!.. Особенно тебе удалась «Дорога к звёздам». Тогда было не пробиться в «Титан» на Невском, хотя вертели её на всех сеансах неделями. 

    Отец впервые от души засмеялся. Настроился на мою волну. С удовольствием потирал руки. Встал, подошел к плите, зажег спичку, затем газ, долго, по привычке, смотрел, как она догорает. Поставил подогреть чайник. И продолжил:
    – Но сейчас я вспоминаю в деталях один из дней после сдачи именно картины «Луна». Мы тогда монтировали в цехе комбинированных съёмок новую оптическую приставку к камере, которую я придумал. Там меня и разыскала секретарша директора студии, попросила срочно подняться к Потаповичу. 
    – Ты не поверишь…- продолжил он, понизив голос. – Когда я вошёл в кабинет, там, кроме директора, был ещё один человек.  У меня неприятно ёкнуло внутри. Я его знал. Это был особист.  Он стоял у окна. У них, как я замечал, привычка такая – стоять спиной к свету. Лицо не так видно. Ну точно, день не складывался! Сразу вспомнил – мы с этим типом уже встречались – ещё до выпуска «Дороги к звёздам» – в их конторе на Литейном. Меня вызвали туда объяснить, откуда это у меня в фильме взялись кадры запуска советской космической ракеты? Ведь это совершенно секретная информация… Где взял?
    Отец горько улыбнулся, взглянув на меня: 
    – Это тебе сейчас весело. А тогда я увидел на их столе мой чертёж макета космического корабля. Я придумал его для наших комбинированных съёмок. Этот макет прекрасно изготовили наши мастера из Худфонда. Да и пиротехники постарались. На экране «запуск» смотрелся очень натурально. Так нам мечталось, будет выглядеть в будущем запуск советских астронавтов. 

    – Понял. Прицепились к конструкции? Пакетная компоновка ракеты-носителя как у Королёва смутила их?

    – Ты прав! – жестом руки отец остановил мою попытку блеснуть своими знаниями. – Они мне вопрос:  «А откуда вы взяли такую конструкцию?». А я так искренне и отвечаю:  придумал, мол, сам. Пришлось объяснять, что она самая рациональная для вывода максимальной массы полезного груза на орбиту. 
    – И тут им показалось, – в этот момент отец неожиданно тихо рассмеялся, – что я допустил один прокол, проговорившись, что такая конструкция и по затратам самая выгодная, если использовать наши отечественные военные ракеты. Эти ребята прямо ощетинились на меня: “А откуда вы знаете про наши ракеты?”.  И смотрят на меня немигающим взглядом. Признаться, со сталинских времён не чувствовал себя так мерзко. Но быстро собрался. Жизнь научила. И я им спокойненько так:  “Все нужные мне данные я нашёл в зарубежной печати в открытом доступе Публички на Садовой. Можете убедиться”. И чтобы их совсем добить, разложил перед ними мои расчёты по формуле Циолковского. Показал, как легко определить количество ракет в «пакете», чтобы получить суммарную тягу для первой космической. Кто ж думал, – сказал я им с “великим сожалением”, – что будет такое совпадение по внешнему виду с реальной советской космической ракетой! 

    – Ну, ты молодец, папа, … как всегда, – я стукнул своей чашкой отцовский стакан с чаем и в тысячный раз сознался самому себе, что мой собственный, родной отец для меня недосягаем! Луна и та ближе.

    – Знаешь, – с торжественной ноткой в голосе признался он, – при всём моём естественном стрессе от той беседы в Большом доме я почувствовал тогда гордость за своё технически абсолютно грамотное решение. Значит, у меня была та же логика расчётов, что и у команды Королёва! 

    – Ну, тогда всё обошлось, от тебя отстали? – допытывался я.

    – Тогда-то, да… Но со времени той беседы прошло 8 лет… А с чем в этот-то раз ждал меня Потапович? А он ещё выходит из-за стола ко мне навстречу, улыбается, здоровается, крепко жмёт мою руку, просит присесть. … Я ж понимаю…, всё, вроде бы, как обычно… Особенно в эти дни, когда успешно завершена и готова к прокату моя картина «Луна» … меня хвалят на каждом шагу. 
    Но всё дело в том, что мы с Потаповичем виделись час назад в коридоре и даже поговорили… Забыл о чём… А сейчас он взволнован, так как первым делом представил мне этого типа – хорошо знакомого нам обоим.
    После этого вкрадчиво так:  «Нам только что звонили из Москвы. Вашу «Луну» хочет посмотреть сам Генеральный Конструктор космических систем… Павел Владимирович, Вы понимаете, о ком я говорю?». « Догадываюсь», – отвечаю.  

    В том, 1965, году отец, конечно, знал о существовании Генерального Конструктора, руководившего всеми отечественными программами ракетно-космической техники. По телевидению, на радио и в газетах он только так и именовался.Но его имя было строго засекречено. Это имя отец узнает через секунду.
Позже мы с отцом неоднократно возвращались к теме его общения с Королёвым. Высказывания отца накапливались. Поэтому с годами у меня сформировалось устойчивое ощущение личного присутствия в этих событиях, моё авторское видение. 
    Итак, что было дальше.

    – Сергей Павлович Королёв просил Вас приехать к нему, – добавил особист, – он хочет познакомиться с вами ЛИЧНО, – сделав упор на последнем слове. – Я начну подготовку всех необходимых документов для Вашего допуска к нему. Прошу Вас ни с кем не делиться этой новостью… ни до, ни после встречи. День Вашего выезда в Москву уточним позже. График Королёва очень напряжённый. Ждём звонка от его помощника.
    – Мы приготовим копию картины для Вас. Сможете взять кассеты с собой, – уточнил директор. 

    … Звонок из Москвы раздался только через две недели. 
    Павла Клушанцева прямо у вагона Красной Стрелы в Москве на Ленинградском вокзале встретил помощник Сергея Павловича. Вежливо представился. Пока чёрная Волга мчалась по улицам столицы, он объяснял, что его шеф очень занят, в приёмной Королёва иногда часами сидят министры. Сегодня может и не получиться встречи. 
    И оказался прав. Королёв был на другой площадке до конца дня и, заочно, передал свои извинения. Встречу перенесли на 4 вечера следующего дня. 

К назначенному времени Клушанцева привезли в Конструкторское Бюро, где работал Королёв, провели в просторную приёмную. В углу маленькая дверь. Надпись: «Руководитель предприятия». Секретарь отвлеклась на секунду от разговора по селектору и вежливо предложила гостю присесть. В кабинет быстро входили и выходили 
какие-то люди с бумагами и папками, некоторые в военной форме, в высоких званиях, судя по количеству звёзд на погонах.